В одной руке – дорожная сумка, в другой – коробка с пищащими в ней котятами, в сумку вцепилась заплаканная Улечка. Как же они ухитрились в очередной раз влипнуть в историю?
Едва вышли из вагона, как наткнулись на группу не то узбеков, не то таджиков, громко тараторящих и размахивающих руками. Судя по форме — какие-нибудь околовокзальные рабочие. Они окружили Татьяну с Улечкой, и уровень шума взлетел в разы. Таня испуганно прижимала к себе десятилетнюю дочку, пытаясь понять, что от нее нужно этим чужакам и собираясь звать на помощь. Ситуацию прояснила Улечка, которая чудесным образом внезапно освоила таджикский язык.
— Мама! Смотри, у них котята в коробке. Они говорят, что кто-то коробку на рельсы бросил. Их бы поезд задавил. Ой, мама, давай возьмем котят себе.
Таня мысленно пересчитала кошачье поголовье в семье: кошка Дуся, подобранная в мороз на улице и в благодарность разродившаяся в ту же ночь тройней, ее сын Какаш, кот Васисуалий у мужа, недавно переведенного к новому месту службы в Подмосковье… Нет, не потянем еще тройню. В меру своих лингвистических способностей она объяснила собеседникам ситуацию чем-то вроде азбуки глухонемых, и они направились к выходу. Сердце щемило от жалости, у Ульянки светлым горохом катились по лицу слезы, поэтому они не очень-то внимательно смотрели на указатели и вышли к пригородным поездам. А им надо на площадь! Пришлось возвращаться на исходную.
На опустевшем перроне гастарбайтеров уже не было. Только лохматый и бородатый бродяга самого зверского вида держал в руках ту самую коробку. Одного котенка он поднес к самому лицу, близоруко прищурившись.
— Сожрет! – мелькнула в голове ужасная мысль, и Татьяна, не раздумывая, решительно рванула к убийце. Она подбежала вплотную, уже открыла рот, чтобы выразить протест, но ее захлестнула волна невыносимо дурного запаха. Татьяна отшатнулась. И тут… Никогда еще психолог по профессии Татьяна Петушкова так жестоко не ошибалась в людях!
— Эх ты, тваричка Божья. Никому-то мы с тобой не нужны на этом свете. Пошли, научу вас «бомжовку» жрать. Жрать, небось, хотите? – обдавая котенка густым перегаром, бормотал бомж.
Котенок истошным мявом подтвердил, что согласен жрать «бомжовку». Братья (или сестры) дружно присоединились к мнению предыдущего оратора. Таня схватила бродягу за рукав.
— Отдайте мне котят, пожалуйста. Отдайте.
— А ты их опять на рельсы? Отвали, тетка!
На другой руке бомжа повисла Улечка.
-Дяденька, отдайте. Мы их не обидим. У нас есть кошка, мы их любим. Мы им семью хорошую найдем.
Бродяга внимательно посмотрел на кандидаток в приемные кошачьи матери, оценивая, по-видимому, их нравственные качества, и сунул коробку Ульянке.
— Ладно. Тебе можно. Но смотри, чтоб не обидели…
Направляясь к выходу, теперь они внимательно смотрели на указатели. Около лотка с пирожками стоял молоденький полицейский. Татьяна подбежала к нему, сунула в руки сумку, коробку с приемышами, крикнула Уле: «Стой здесь!» и опрометью бросилась на перрон догонять уходящего бродягу.
-Стойте! Стойте, мужчина!
Тот обернулся.
— Ну чего тебе еще?
— Вот возьмите, пожалуйста, возьмите.
Она суетливо совала ему в руки пятихатку.
— Да ладно, тетка, я ж за так их отдал. Не надо…
— Нет, вы возьмите. Еды себе купите… Пожалуйста.
— Ну, лады, тетка. Возьму. За твое здоровье выпью и свое поправлю, — смилостивился бомж.
Обалдевший страж порядка так ничего и не понял, но безропотно вернул неадекватной пассажирке сумку, дочку и котят. Татьяне было не до объяснений с полицией. Перед ней стояла более трудная задача.
— Алло, милый. Мы приехали.
Голос в телефоне ответил радостно и воодушевленно.
— Вы на площади? Стойте там, я сейчас.
— Хорошо, дорогой, но … Я как бы не одна. Ты только не ругайся.
Голос задумался.
— Татьяна, что ты опять натворила? Кто с тобой?
— Это… Как бы тебе объяснить? В общем, это котята, трое. Я тебе потом все расскажу.
Голос задумчиво вздохнул.
— Молока дома нет. Средства от блох тоже. Васисуалий с утра в плохом настроении. Трубу у нас сегодня прорвало. Трое котят… Ждите, сейчас приеду.
